Поистине, только Саске-теме могла прийти в голову такая  идиотически-безумная идея, как собрать всех своих "шестерок" именно здесь и именно сейчас, когда сон одолевает и без того полусогнутые колени, а тут еще нужно держать до конца не сдавшие нервы, поскольку ещё предется терпеть общество таких нервно не уравновешанных как Джуго и Карин, при чем второе, еще и страдает некоторыми отклонениями в умственной деятельности, как считал Суйгетсу, да и при том общество самого Саске блондина не сильно радовало.
Перебирая ногами по уже образовавшейся росе, Суйгетсу невольно ощутил всю ту прелесть свободы... той свободы, которой был лишен все эти мучительно долгие годы, находясь в изоляции в этой отвратительной и ненавистной сердцу склянке. Все оттенки безнадёжно чёрного неба,  лишь изредка украшенного абстракцией из тусклых звезд, огромнейший ассортимент запахов, которые в диком ансамбле сопровождали медленно двигающуюся фигуру юноши, все это больше убаюкивало белокурого парня, чем вдохновляло к новым, совсем не нужным ему подвигам.
Казалось, что наперегонки с тенями бежал безымянный шёпот мускатных пряностей, доносившегося с лёгким дуновением ветра, и будто застывал единой фигурой, путаясь в идеально белых волосах юноши, в которых отражался десятикратно  лунный силуэт. Каждый шаг был осторожен, как первый шаг малыша, только осваивавшего это несовершенный никчемный мир, но и железно уверенный, как шаг гвардейца марширующего под звон оркестра, но схожесть была лишь в одном - Суйгетсу наслаждается этими мгновениями, каждым шагом, каждым вздохом и каждым взмахом ресниц, как будто эта минута - последняя в жизни, а за плечами его ждет бесконечность.
Наперегонки с мыслями о "воцарившейся" свободе  веяли мысли о том, кто некогда лишил юного Хозуки этой самой свободы. Вместо того, что бы ежедневно терпеть на своем теле обжигающе-ледяной скальпель Кабуто - этой личной "Мед Сестры" Орочимаровского отребья (так более менее снисходительно Суйгетсу отзывался о Саннине), а на нервах присутствие этого змеиобразного параноика, да одна только его пласитчески нафоршерованная физиономия чего стоит! ... что бы видеть ее каждый и при этом не морщиться в приступах тошноты нужно поистине мужское терпение.
Но общество, которое ждало Суйгетсу на этот раз хоть и уступало по шкале омерзения этой "Царевне лягушке", но все же и не на много отставало от неё. Взять хотя бы Саске (поскольку о остальных двух и речи не идёт - случай критически безнадёжный), в нем, с самых первых минут эдакого "знакомства" Хозуки почувствовал некоторую конкуренцию, что естественно не нравилось парню. Да и вообще, любой признак хоть какой-либо доминантности над персоной Суйгетсу и юноша сразу же фиксирует имена обречённых в воображаемую тетрадь смерти, и по мере удачного случая неприменно от них избавляется - только смерть - это же, непосредственно,  вопрос времени, а не желания, поскольку желание есть всегда в невообразимом объеме (переубивал бы пол населения), а вот со временем у Хозуки были проблемы личного характера.
Парень уже чувствовал, что подходит все ближе и ближе, и шаги, отделяющие его некоторое подобие свободы от  цепей сарказма и похотливости сужаются с каждым движением, и вот,  в небесно голубых глазах парня уже отражалась ненавистная и презрительная им фигура девицы, которую Суйгетсу в данный момент меньше всего бы желал видеть.  Ну не любил он Карин, ну чтож поделать. Ну подумаешь, не сошлась, девочка внешностью.. да еще и умом, психикой и воспитанием... ну что ж теперь делать...
Сделав пару уверенных шагов по направлению к ней, Хозуки остановился в метрах восьми от нее и непринуждённо сев на влажную от росы траву, с критинской, свойственной, пожалуй, только ему улыбкой, наглыми до одурения глазами посмотрел  на Карин
-Лучше бы ты спряталась за ближайший куст, а то весь вид собой портишь. Аш тошно смотреть. Сделай одолжение - упорхни  из поля видимости, сделай одолжение себе и обществу. - Суйгетсу, можно было сказать, еще находился в стадии эйфории, от прочувствованного им, и Карин сейчас  для него  была важна равносильно точно так же как зеркало важно слепому, т.е. никак.